Глава 1. Переход из Азербайджана
Астаринская давка
Дорога из Баку до границы с Ираном заняла около четырех часов. На пути лежит город Ленкорань. Это очень интересный город с точки зрения сельского хозяйства – там выращивают апельсины, мандарины, киви, фейхоа, поэтому если вы приедете в конце октября, то вполне сможете посмотреть, как эти фрукты растут. В Ленкорани стоит памятник в виде огромного самовара, так как в этом регионе выращивают высококачественный чай под маркой «А́зэрЧай», удостоенный многих золотых медалей на международных выставках.
Последние двести километров я, буквально, пролетел с азербайджанским шумахером, который даже в повороты вписывался на скорости сто двадцать километров в час. Где-то на дороге он остановился, чтобы купить арбуз, ему не хватало денег, и я пожертвовал на это два маната. Дальше мы поехали еще быстрее, последним нашим населенным пунктом было какое-то село, откуда я доехал до Астары уже на маршрутке. Пассажиры спрашивали меня, куда я еду, а я гордо отвечал им, что планирую уже вечером быть в Тегеране.
– Вечером ты в Тегеране не будешь, только если утром, и то, это зависит от таможни, – поправил меня какой-то мужчина. Он ехал с женой в иранскую Астару, чтобы навестить родственников. Этот город разделен на две части: одна половина находится в Азербайджане, другая – в Иране.
Часы показывали час дня, и я подумал, что легко доберусь до Тегерана. Мы вышли из маршрутки и прошли через город к таможне. Насколько я понял, здесь есть переход для машин, через который также ездят рейсовые автобусы. Но поскольку я был без машины, меня привели именно на пешеходный КПП.
Переход выглядел следующим образом: под навесом непонятного происхождения располагались длинные ряды решеток, которые делили людей на протяжённые очереди. Несмотря на то, что КПП должен открываться утром и работать до вечера, в тот день он открылся всего на полчаса в десять утра. После он был закрыт, к тому времени, как я приехал, от его дверей тянулись очереди в несколько сотен людей, которые сидели, лежали, спали, ели, мусорили в проходах из решеток. Каждый проход заканчивался небольшой металлической дверью. Нашу дверь пытались отогнуть ломиками какие-то вконец отчаявшиеся люди. Когда у них не получалось, они начинали нервно молотить своими инструментами по двери и ругаться на азербайджанском.
Тем временем к переходу подходило все больше и больше людей, скоро за мной уже собралась толпа, конца которой не было видно. Переход по-прежнему был закрыт. Прошло четыре часа (!), теперь приходилось ждать в плотной давке среди людей. О том, чтобы сходить в туалет или пойти купить воды, не могло быть и речи. В пять часов вечера засов одной из двери скрипнул, она открылась, и выглянувший из нее азербайджанский пограничник сказал на русском: «проход открыт десять минут».
Люди, как обезумевшие ринулись к двери, в проходе завопила женщина, в криках я услышал, как заплакал ребенок, неуправляемая толпа понеслась к двери. Из трех дверей была открыта только одна. Женщины с огромными авоськами орали как сумасшедшие. Как мне объяснил местный житель, они переходят границу несколько раз в день, чтобы купить дешевые продукты в Иране, и продать их по более высокой цене в Азербайджане. Поскольку своими переходами они создают пограничникам много работы, то последние не препятствуют и даже поощряют, если торговке что-нибудь отдавят или совсем придушат в толпе.
А вот и подходит моя очередь. Волна людей выталкивает меня к обыкновенной двери, пять человек пытаются протиснуться в неё одновременно, я прижался к мужчине, который, растолкав более слабых, вырвался вперед. За собой я услышал, как пограничники стали закрывать дверь, силой выталкивая тех, кто не успел пройти. Уже через минуту дверь захлопнулась, и переход закрыли до следующего утра.
На этом наши мучения должны были закончиться, но оказалось, нас нужно было пройти еще через две двери. Пока мы ждали в душном коридоре, пограничник забрал у некоторых паспорта и пошел оформлять. По закону они обязаны пропускать в первую очередь граждан других стран, поэтому я показал пограничнику свой паспорт, тот подумал и громко крикнул толпе: «Белорус, пропустите его к двери». Но, естественно, его никто не послушался. Тогда ко мне подошел офицер, как я помню, седой и солидный дядька, и, ругаясь и протискиваясь сквозь толпу, потея и тяжело дыша от неимоверной физической нагрузки, он провел меня за руку через дверь. Так я прошел через вторую дверь.
Перед последней дверью людей оставалось не больше сотни, но пограничники объявили, что пройдут только первые двадцать человек. Поэтому конкурс был высокий. Меня, как и других мужчин, в углу прижали всё те же барышни с авоськами. На других им было плевать, впрочем, остальные испытывали к ним взаимные чувства. В то время как перед пограничником со стонами и криками протискивались в одну, на этот раз, узкую стеклянную дверь, одновременно десять человек, он сохранял спокойствие и хладнокровно пересчитывал их, как пастух баранов. «Двадцать, закрывай!» – крикнул ему помощник. Женщина с авоськой, двадцать первая, громко завопила, схватилась руками за дверной косяк и стала подтягиваться, чтобы протиснуться в проход. Пограничники стали энергично хватать ее за пальцы и выталкивать. Но барышня оказалась сообразительнее – в последний момент она успела подсунуть в проход ногу, и теперь дверь не закрывалась. Офицеры таможенного контроля явно не ожидали такого подвоха и принялись пинать её выступавшую часть ноги каблуками своих туфель. Женщина то ли от боли, то ли от чувства несправедливости, заорала еще громче, но ногу не убрала. Не помогли даже старания третьего таможенника, который также прибежал на помощь и усердно пустил в ход свои каблуки. Через несколько минут безрезультатной борьбы они приняли решение пропустить даму в качестве большого исключения. Я со стороны наблюдал этот аттракцион, мне было жалко этих несчастных людей, и, конечно, втиснуться двадцать вторым у меня не было никакого желания.
– Зачем они создают такую давку? – спросил я у местного азербайджанца, – Могли бы открыть все три двери, сказали бы, что примут сегодня всех, кого успеют. Почему сегодня они весь день были закрыты и открылись только на десять минут? Зачем делают, так, чтобы люди давили друг друга?
– Здесь всегда так было, это самый плохой переход в Азербайджане. Они же не люди, а звери, посмотри на них, они специально делают давку, чтобы потом за взятку кого-нибудь провести. Ты же видел, как они у некоторых паспорта забрали и пропустили, так не бесплатно ведь!
«Переход закрыт, сегодня никого больше не принимаем!» – громко сказал пограничник. Люди вздохнули, и еще немного постояв, стали покорно расходиться. Осталось человек двадцать. Я подошел к пограничнику и показал свой белорусский паспорт.
– Что же ты не проходил, мы же сказали тебе проходить первым?! – сказал он.
Я ответил, что не мог пройти, потому что меня не пускали.
– Тогда приходи завтра с утра, сегодня переход закрыт.
Было шесть вечера, на иранской стороне переход закрывали на полчаса позже. Думаю, что азербайджанские таможенники не имели права так рано закрываться, поэтому я и несколько человек продолжали ждать. Периодически к нам подходили люди в форме и говорили, чтобы мы уходили, потому что главный начальник с нужными печатями ушел, и нас все равно не пропустят. Другие сочувствовали и говорили, что нужно оставаться и ждать. За все время у меня осталось странное чувство – пограничники относились ко мне очень доброжелательно, местами, даже очень помогая. Давку, на самом деле искусственно созданную ими самими, они как будто бы не замечали, как будто она была частью их повседневной работы, простой обыденностью. И уж, конечно, происходила она совсем не по их вине.
Когда нас осталось шесть человек, самых стойких и выносливых, над нами сжалились и пропустили, и скоро в наших паспортах появились заветные выездные штапмы. Азербайджанский начальник с печатями, как оказалось, никуда не уходил, все это время он смотрел на нас через стеклянные двери, видимо, ожидая, что мы сами уйдем. Перейдя через мост на границе, я увидел иранские флаги и облегченно вздохнул.
Вступление на иранскую землю.
Таможня уже была закрыта, поэтому, чтобы поставить штампы, пришлось зайти в офис на втором этаже. Офицер забрал мой паспорт и ушел, а я остался в его кабинете рассматривать на стене иранский флаг и портреты двух бородатых дядек. Отдельно висел портрет президента Ирана, Махмуда Ахмадинежада, которого я сразу узнал. Потому что, когда показывают репортаж про Иран, всегда, под грозное чтение диктора, вроде: «мы опасаемся, что Иран строит ядерное оружие!», показывают улыбающееся лицо президента, он всегда оптимистично настроен, видимо, за это его так любят показывать по телевидению. Вскоре офицер вернулся и отдал мне паспорт со штампом. Когда я научился читать арабские цифры, я прочитал на визе год – 1390.
Справка. Флаг Ирана содержит самое большое количество слов в мире, на нем 22 раза повторяется надпись "Аллах акбар” (Бог велик), надпись вписана в виде узора в зелёную и красную полосы.
Портрет Рухолла Хоме́йни, лидера исламской революции 1979 года в Иране, и портрет Али Ха́менеи, высшего руководителя Ирана, вы увидите на любой мечети в Иране, а также в государственных учреждениях.
Иранский календарь ведёт летосчисление от хиджры (переселение пророка Мухаммада из Мекки в Медину в 622 году), но отличается от классического исламского календаря, так как основывается на солнечном годе, и его месяцы всегда приходятся на одни и те же времена года. Начало года — день весеннего равноденствия (Навруз, праздник весны).
Хотя еще днем я гордо говорил всем, что вечером буду в Тегеране, к восьми вечера я лишь успел перейти в иранскую Астару. За мной из КПП вышла азербайджанская семья, и отец семейства, видя мою растерянность, предложил мне помочь добраться до терминала, так иранцы называют автовокзал.
Сначала нужно было обменять деньги, поэтому мы подошли к какому-то магазину или офису, где иранец с азербайджанцем быстро нашли общий язык, обменяли деньги и уже собирались расходиться. А я все стоял и не решался менять свои зеленые на их разноцветные, тем более, что у меня были только крупные купюры, а сдачи не было, менять же по неизвестному курсу рядом с таможней выглядело для меня очень странным. Азербайджанец улыбались и шутили с менялой, видя мое крайнее недоверие и подозрительность.
Я достал из потаенного кармана на поясе $100 и получил взамен пачку разноцветных бумажек. «Он сказал, курс 125 000 тома́нов», - перевел азербайджанец. Я долго пересчитывал и насчитал 1 250 000 риалов, причем читать цифры я мог только на одной стороне купюры, так как на другой я видел только закорючки – арабские, по-настоящему, арабские цифры.
Главное было запомнить и осознать, что тысяча томанов и десять тысяч риалов - это одно и тоже, и грубо равняется одному доллару. Маленькой мелочью оставалось то, что цифры на купюрах указаны в риалах, а считают все в томанах, при этом риал в десять раз больше томана. Эта важная и запутанная информация никак не запоминалась, поэтому я вернул деньги на пояс, оставив в кармане сто тысяч на автобус до Тегерана.
Официальный курс на 2011 год: $100=1,050,000 иранских риалов, курс на рынке отличался от банковского почти на 25%, то есть $100=1,250,000 IRR. Каждый год из-за гиперинфляции иранский риал становится дешевле доллара приблизительно на 50%. На момент издания книги (2014 год) курс составлял $100=3,000,000 IRR. Постепенно правительство повышает цены, чтобы сохранить эквивалент цены в долларах, поэтому в своей книге я буду считать цены в американской валюте, при этом ориентируясь на курс 2011 года.
Две самые распространенные в Иране купюры:
йек хеза́р – 1 000 томанов = 10 000 риалов = $1
пунса́д тома́н – 500 томанов = 5 000 риалов = $0.50
В большинстве арабских стран Персидского залива (в т.ч. в ОАЭ) и Египте пользуются индо-арабскими цифрами (именно так их правильно называть), числа записывают слева направо, а не справа налево, как при письме.
В большинстве арабских стран Персидского залива (в т.ч. в ОАЭ) и Египте пользуются индо-арабскими цифрами (именно так их правильно называть), числа записывают, как и у нас, слева направо, а не справа налево.
До терминала мы доехали на такси. На вопрос, сколько мне нужно заплатить, я получил ответ: "нисколько – ты наш гость". Я запомнил, что вместо спасибо мы сказали водителю «ме́рси» (спасибо), с ударением на первом слоге, хотя думал, правильно говорить «мерси́» на манер французского.
Был конец июля, который совпал с началом месяца Рамазан. Все местные кафе и рестораны были закрыты. Зато работала забегаловка рядом с терминалом. Чтобы не смущать постившихся мусульман видом кушающих людей, вход был завешен шторками. Мы зашли внутрь, несколько людей за столиками ужинали.
Справка. Рамада́н или рамаза́н - это девятый месяц мусульманского (лунного) календаря. В течение этого месяца правоверные мусульмане должны поститься с наступлением утреннего намаза (восходом солнца) до наступления вечернего намаза (наступающего с закатом). В этот время действует полный запрет на употребление пищи и жидкостей, запрещаются прикосновения к лицу противоположного пола, предписываются совершение благих дел. Путешественники могут не держать пост, однако позже они восполняют пропущенные дни.
- До сэндви́ч (два сендвича), - заказал азербайджанец и спросил, буду ли я пить пиво, - Оно здесь все равно безалкогольное. У них сухой закон, если найдут при тебе алкоголь или докажут, что ты выпил, то посадят в тюрьму.
Из десятка разных вкусов (гранат, персик и т.д) мне посоветовали "Делстер" со вкусом лимона, а мой попутчик взял "Иста́к" с черной этикеткой (без добавок) - впоследствии оно оказалось моим самым любимым.
- Мы едем в Тегеран, - продолжил мой спутник, - везем свою дочь в больницу на операцию, Официально в Азербайджане такая операция обошлась бы дешевле, но чтобы попасть в хорошую больницу нужно дать заведующей взятку, врачу дать взятку, за палату дать взятку, поэтому решили сюда ехать. Здесь мы и больницу знаем, и лечащего врача, и уверены, что операция пройдет успешно. Получается немного дороже, но, по крайней мере, мы знаем, сколько окончательно денег нужно заплатить.
Он также обратил мое внимание на специальные желто-синие коробочки, которые стояли на улице. В них собирают деньги для детских домов и нуждающихся. Раз в месяц к каждому, кто имеет такую коробочку, приходят люди, собирают деньги и везут их в банк, поэтому иметь такую коробочку дома является предметом гордости.
- И автобусы в хорошем состоянии, и дороги, и люди хорошие, - сказал азербайджанец, - А то, что в Иране по религии живут, то я ничего плохого в религии не вижу. Тебе понравится Иран, обязательно понравится!
Мы вернулись в терминал к девушкам, которые ждали захода солнца, чтобы поужинать. Меня угостили меня курицей, а я поделился остатками фруктов, таким образом у меня был второй ужин. В здании вокзала находился железный шкаф-холодильник, откуда можно было неограниченно набирать холодную воду. Мы ужинали и любовались шикарными, вымытыми автобусами «Сканиа» с красивой наружной иллюминацией.
Наш автобус отправлялся в десять вечера, в шесть утра мы должны были прибыть в Тегеран. В салоне было чисто и комфортно, хотя немного прохладно, поэтому я заранее утеплился майкой и рубашкой с длинными рукавами. Помощник водителя, исполняющий обязанности стюарта, выдал каждому сухой паек, который входит в стоимость билета: пачку вафель, две пачки печенья и пакетик сока. Я быстро заснул, предвкушая прибытие в столицу Ирана, встречу с новыми людьми и новые приключения.
Более поздняя моя фотография, тогда у меня еще не было Lonely Planet (LP)
