Хорошие новости

Около семи вечера дверные засовы скрипнули. Судя по тому, что мои сокамерники бросили все дела и даже встали, они уже знали, что в это время приходит кто-то из начальства. В комнату вошел наш начальник в сопровождении женераля, которого я ранее не встречал.
- Ас-Салам алейкум, - поприветствовал он.
- Уа-Алейкум ассалом, - ответили мы.
Затем начальник обратился к каждому из заключенных, спрашивая их о проблемах и пожеланиях. Мохаммед, насколько я мог понять, попросил, чтобы в комнату принесли бутилированную воду и вынесли мусор, другие отвечали не так развернуто, и получался следующий диалог:
- Шло́онак? (как дела)
- Иль-ха́мду лиллах (слава Богу)
Когда очередь дошла до меня, ко мне на английском обратился женераль. Я сказал, что не знаю, за что был арестован, и не знаю, когда меня отпустят. «Мы сейчас выйдем отсюда и поговорим об этом», - ответил он.
Выйдя из камеры, всегда ловишь краткие моменты свободы: вот те самые железные двери, которыми запирают нас, а там дальше – выход во двор и свободная жизнь. Мы прошли в новый кабинет, начальник предложил мне чай и достал с полки моё дело. Я с ужасом заметил, что оно превратилось в толстую папку, теперь заполненную более, чем наполовину. Кажется, в ней было не менее пятидесяти листов с протоколами допросов, свидетельских показаний, указаниями о перевозке, постановлениями суда, инструкциями по обращению со мной, и другими документами.
- Тфаддал (присаживайся), - сказал мой начальник и пригласил в комнату женераля, который говорил по-английски. Некоторое время тот молчал, и я с интересом всматривался в его лицо. Аккуратно подстриженные усики, короткая стрижка и едва начинающие седеть волосы, ему было немного за пятьдесят, форма была чистой и смотрелась отлично, брюки выглажены, на кителе справа висел белый аксельбант, на погонах было три звезды.
- А́хлан уа́ са́хлан биль Ира́ак (добро пожаловать в Ирак), - улыбнувшись, произнес он.
Какое красивое словосочетание, подумал я: «а́хлан уа́ са́хлан» – добро пожаловать.
- Нот ин Ирак, ин при́зон (не в Ирак, а в тюрьму), - поправил я, при этом также простодушно улыбаясь.
Мою шутку поняли, в разговоре исчезла официальность, и он стал больше походить на дружескую беседу.
- Ты здесь для твоей же безопасности. На улице опасно, тебя могут схватить террористы, а здесь ты в безопасности, просто отдыхай. По правде говоря, я служу в другом отделе, в дорожной полиции. Мне рассказали про тебя и попросили приехать, чтобы поговорить с тобой по-английски.
- Тогда Вы уже знаете, что меня арестовали и держат здесь уже несколько дней. Обращаются ко мне хорошо, но никто не может объяснить мне причину ареста и объяснить, как долго мне придется здесь пробыть.
Женераль открыл папку с моим делом на последней странице и стал читать.
- Это постановление суда. Здесь сказано, что тебя вывезут в Дахук, чтобы проверить документы.
- И это все?
- Да, точно так и сказано. Ты ведь приехал из Курдистана? Поэтому, чтобы проверить, когда ты въехал страну, тебя отвезут в Курдистан. Больше здесь ничего не написано. Сегодня четверг, значит завтра будут два выходных дня: пятница и суббота. Я разговаривал с твоим начальством, они собираются в Дахук в воскресенье.
- Тогда я рад, что все так решилось. Скажите, когда в Дахуке проверят мои документы и выяснят, что все в порядке, можно ли мне будет вернуться сюда.
- Это зависит от решения курдских властей, но я думаю, что препятствий в этом не будет. Я знаю, что ты невиновен, у тебя глаза добрые.
- Шукра́н джази́лан (большое спасибо), - ответил я и засмеялся. Я уже было отвык от таких изысканных комплиментов, - Ма’а с-сала́ама (до свидания).
- Ма’а с-сала́ама (до свидания).
Мы оба были очень довольны нашим разговором, так что я вернулся в камеру без особой боязни и тревоги.


Вызволение из тюрьмы

Утром дверь в камеру открылась, зашёл «женераль», которого я видел накануне и сказал: «Ин ту а́уэрс ю го ту Духо́к (англ. через два часа ты едешь в Дахук). На этом, по всей видимости, заканчивалось моё заключение.
- Мэйкха́алиф (ок, хорошо), - ответил я.
Мои иракские приятели попросили перевести, что он сказал.
- А́ани, Духок, сснейн са’а́ат (я, Дахук, 2 часа).
- Зейн, хуа́йя зейн (хорошо, очень хорошо), - обрадовались они, - Ба’дейн Беларусиа? (потом в Беларусь)
- Духок, ба’дейн сувар Мосул: Нергал, Шамаш (Дахук, потом фотографии Мосул: ворота Нергал и Шамаш), - ответил, я, мол, обязательно вернусь в Мосул, чтобы сделать еще фотографии.
Мои собеседники буквально попадали со смеху, кто-то даже захлопал в ладоши. Они меня либо зауважали, либо посчитали сумасшедшим, одно из двух.

К Мохаммеду пришли жены и принесли завтрак, поэтому мы уселись кружком, чтобы вместе покушать. Кроме теплых лепешек, курицы, свежих помидоров, огурцов и каких-то салатов, на столе стоял тахини и пекмез. В восточной Турции их подают на завтрак вместе. В одну тарелку наливают пекмез, сироп коричневого цвета, уваренный сок винограда, а в другую добавляют густую массу песочного цвета тахини, пасту из молотого кунжутного семени, на её основе готовится хумус. Затем оба компонента в желаемой пропорции смешиваются в одной тарелке. Получившуюся массу намазывают на хлеб или обмакивают в неё лепешку. «Я хоть и не успел попасть ни к одному иракцу в гости и попробовать там национальную еду, это компенсировалось иракской домашней едой в отеле «Полиция».

Справка. Пекме́з - сгущённый сок (сироп) фруктов, ягод и овощей. Отжатый из перезрелых плодов сок без добавления сахара, доводят до кипения, кипятят, не давая бурлить, затем отстаивают и процеживают. После выпаривания некоторой части объёма (в зависимости от исходного сырья — от 50 до 80 %), по консистенции становится подобен мёду.

Через несколько часов за мной зашел начальник, и я стал прощаться со своими знакомыми, которые, благодаря такому странному стечению обстоятельств, казались близкими людьми. И вот я в последний раз перешагнул через железную дверь, отделяющую меня от внешнего мира. Охранник закрыл её за мной, вновь заскрипели засовы, но я уже слышал их скрип с другой стороны.
Во дворе меня ждал джип с пулеметчиком на крыше, два конвоира с автоматами сидели в салоне. Больше всего мне хотелось сделать несколько фотографий с полицейскими, которые бы держал на автоматы. Но зная о запрете их фотографировать, я не собирался этого делать, чтобы не навлечь гнев начальства. Конвоиры сами предложили сделать несколько снимков на прощание, так что на нескольких фотографиях можно увидеть автоматы, которые к сожалению, в последнее время я видел слишком часто.


Мои конвоиры. Подготовка к переезду из арабского Ирака в Курдистан



Мы достаточно быстро проехали через весь Мосул, так как нас пропускали через блокпосты вне очереди. Хорошо запомнился переезд в Курдистан, он находился всего в пятнадцати километрах от города. На переезде стоял укрепленный блокпост, больше напоминавший государственную границу: с одной стороны иракские флаги и военные в иракской униформе, а с другой – курдский флаг с портретами семьи Барзани, и соответственно, иракские - в курдской униформе.
Курдский «пограничник» не пропустил нас на территорию Курдистана и попросил отъехать в сторону, чтобы не создавать пробку, пока они будут проверять документы. Доложив начальству о нашей машине, он подошел к нам и спросил что-то на курманджи. Иракский начальник, показал ему документ и сказал, что сопровождает иностранца, насколько я мог различить, он отвечал на арабском. Пограничник поморщился, было видно, что он понял далеко не все. Тогда наш начальник постарался объясниться на курманджи, но ему, однако, тоже давалось с трудом. Затем они оба стали подбирать международные слова, понятные друг другу, такие как: турист, Дахук, паспорт. Наблюдая за ними, я увидел, как со стороны выглядит ситуация, когда из-за языкового барьера собеседники не понимают друг друга, но вместе стараются придти к взаимопониманию.
Через десять минут пограничник еще запросил по рации информацию о нас, и, пожав плечами, попросил подождать.
- Пешмерга… (так называют военизированные формирования в Иракском Курдистане ) - немного с иронией произнес иракский начальник, при этом громко хмыкнув.
В его тоне, пожалуй, не было презрения или ненависти от того, что нас остановили и не пускают, он уважал то, что курдский полицейский выполнял свою работу должным образом. Была, пожалуй, досада от того, что иракские полицейские не могут беспрепятственно въехать в Курдистан, который юридически является территорией Ирака. Вскоре нам дали «добро», и мы въехали в Курдистан.
Мои конвоиры, включая водителя, с неподдельным интересом прильнули к окнам. Вот он – Курдистан, в котором они сами, наверное, никогда не были. Ровная дорога, качественный асфальт, местами в канавах можно увидеть мусор, но его здесь было совсем немного, можно в целом сказать, что было чисто. Недалеко от дороги располагался блокпост, в нем солдат с автоматом, вместо бетонных ограждений здесь лежали мешки с песком. При этом блокпост был не поперек дороги, как в Ираке, а вдоль неё, и не мешал нашему движению. Мы повернули в курдскую деревню, на въезде стоял импровизированный блокпост с двумя солдатами-добровольцами, по нашивкам видно, что это не регулярная армия. Нас на минутку остановили, чтобы доложить начальству. Видно, как курдские солдаты подозрительно косились на нашу машину. Невозможно было не заметить, с каким испугом на нашу машину, проезжавшую по главной улице, смотрели прохожие и жители города. Наверное, если бы я услышал и понял, что они при этом говорили, то это было бы нечто вроде: «Это что, они из Ирака приехали? Видимо, дела у них там совсем плохи!» Просто среди легковых машин и такси, перевозящих мирных граждан, и обычных патрульных машин с мигалками, появление нашего бронированного монстра с пулеметчиком на крыше можно было сравнить только с появлением черта из Преисподни.

Мы подъехали к огромному полицейскому участку, на котором развевались иракские флаги. Опять блокпост на въезде с бетонными блоками поперек дороги и уже знакомая сине-белая расцветка на заборе, украшенном колючей проволокой. Судя по количеству офицеров, которые нас встретили, это был штаб иракской армии в Курдистане, возможно, он находился на приграничной территории, и отсюда координировали работу иракские и курдские военные.
Тем временем меня провели в кабинет, где новый женераль с любопытством стал читать мое дело и разглядывать паспорт. От чая я отказался, но попросил воды и получил в подарок целую бутылку. Выслушав мой рассказ о путешествии, женераль очень расстроился, когда узнал, что мне не удалось посетить Нимруд:
- Я сам из Нимруда. Когда вернешься из Дахука, приезжай ко мне, я возьму водителя и машину и отвезу тебя туда.
В комнату зашел постовой, а с ним и другой человек в гражданской форме – в костюме с галстуком. Пожав руки, он обменялся любезностями с женералем, и показал мне садиться в новенькую «Киа». Я сказал своему новому собеседнику несколько фраз на английском и прочитал из разговорника несколько слов на арабском, и, увидев, что меня не понимают, решил просто смотреть в окно.


Свобода!

Через час мы приехали к красивому охраняемому особняку. Открыв входную дверь, меня пригласили в дом, и я оказался в обществе высокопоставленных военных и людей в штатском, одетых в дорогие костюмы. Обстановка была торжественная, все чего-то ждали. Наконец, дверь в кабинет открылась, и навстречу мне вышел мэр города Дахук.
- Александр, - поприветствовал он, одной рукой пожимая мою руку, а другой - по-отечески хлопая по плечу. Затем он дотронулся головой до моей головы три раза. Это особое дружеское приветствие, распространенное особенно в Турции. Собеседник дотрагивается висками до висков друга три раза, таким образом, показывая ему свое искреннее расположение и почтение. Мэр торжественно вручил мне паспорт, а люди вокруг радостно захлопали в ладоши. Можно сказать, что меня встречали как человека, вернувшего из плена.
- Сипа́с (курм. спасибо), - ответил я, немало краснея.
По длинному зеленому ковру мы прошли в кабинет, обставленный дорогой мебелью, с огромным флагом Курдистана у стены и портретами Мустафы Барзани в военной форме с чалмой на голове и его сына Масуда Барзани, действующего президента Курдистана. Мэр позвонил по кому-то по телефону, а затем передал мне трубку.
- Александр, это Вас беспокоит Евгений Вадимович Аржанцев, Генеральное Консульство Российской Федерации в Эрбиле. У вас в порядке, Вы себя хорошо чувствуете?
- Да, спасибо. Меня привезли в Курдистан, сейчас я нахожусь в Дахуке, - ответил я.
- Александр, когда теперь все закончилось, объясните мне, пожалуйста, зачем Вы поехали в Мосул, разве Вы не знали, что это очень опасно и все могло закончиться совсем не так?
- Я хотел осмотреть археологические достопримечательности в Мосуле. Я знал, что опасно в Багдаде, потому что про него постоянно показывают репортажи по телевидению, но не знал, что в Мосуле еще опаснее.
- Александр, если бы Вы хотели, то выяснили бы за пять минут в интернете, что Мосул самый опасный город в Ираке по количеству терактов.
- Спасибо за то, что помогли мне. Я не хотел создавать Вам проблемы, мой паспорт и иракская виза были в порядке. Насколько я понял, меня задержали из-за того, что я въехал из Курдистана.
- А Вам известно, что за неделю до Вашего приезда между Курдистанской автономией и Ираком едва не началась вооруженная война? Отношения между Эрбилем и официальным Багдадом сейчас мягко сказать очень напряженные, и тут Вы приезжаете.
- В полиции Мосула мне сказали, что меня отправят в Дахук лишь для того,  чтобы проверить мой въездной штамп, и что к моей визе и документам они не имею претензий. Могу ли я снова вернуться в Мосул после проверки документов?
- Ой, не под тем градусом, Александр, у нас с Вами идет беседа. Вот уже два дня, пока Вы находитесь в тюрьме в Мосуле, идет активная работа по Вашему вызволению. Наш генконсул в Багдаде использовал все свои связи и договорился с высокопоставленным военным чиновником в Ираке, чтобы Вас выпустили, и после этого Вы заявляете, что опять хотите вернуться в Мосул?
- Простите меня, Вы меня не так поняли. Я очень благодарен Вам за помощью и сделаю так, как Вы скажете.
- Вам нужно покинуть Ирак как можно скорее, сегодня в Курдистане над Вами состоится суд, а потом Вас отпустят. Мы сейчас думаем, как передать Вам из Эрбиля деньги, для нас это целая проблема, нужно вызывать полицейский экскорт.
У меня промелькнуло в голове: «В нормальной ситуации я мог бы пешком пройти из Дахука в Эрбиль, и никто бы на блокпосте даже не подумал у меня проверить документы, настолько безопасен Курдистан. Но дипломаты, наверное, являются мишенью для террористов, поэтому любые передвижения по городу для них настоящая головная боль», но лишь ответил:
- У меня есть деньги и действующая турецкая виза, как только я доберусь до Захо, то сразу же покину Ирак.
Евгений Вадимович сказал кому-то: «Он говорит, у него есть деньги», и снова обратился ко мне:
- Хорошо. Тогда мы попросим доставить Вас до границы с Турцией. Удачи Вам, Александр. И забудьте, пожалуйста, на время об Ираке. Я понимаю, достопримечательности и всё такое, но это не так безопасно, как Вы думаете. Счастливо Вам и с Наступающим Новым Годом!
Я передал мобильный телефон мэру, и когда он договорил, то попросил разрешения отослать смс моему отцу в Москву. Мэр разрешил позвонить.
- Алло, папа. У меня все хорошо. Я нахожусь в безопасном месте, в Курдистане. Сегодня я покину территорию Ирака и буду в Турции. Я позвоню тебе вечером по скайпу.
- Слава Богу, - ответил отец.
Он потом еще много чего сказал, и про ремень, который меня заждался, и про то, что выпил за эти два дня гору успокоительных таблеток, и о том, что маме ничего не сказал, чтобы она не переживала. В-общем, сказал много еще чего, но это было позже.
Видя, что я тоже заметно повеселел, мэр показал на флаг и спросил:
- Курдистан гуд? (Курдистан хороший)
- Вери гуд (очень хороший), - ответил я.
- Уэн ю кам то Рашша, тэл эбаут Курдистан гуд.
В смысле, когда будешь в России, не забудь сказать, что в Курдистане живут доброжелательные адекватные люди, готовые помочь. Я пересел в машину, водитель собирался отвезти меня в Захо. Таким образом произошла моя добровольно-принудительная самодепортация из страны.

В Захо я снова поменял иракские динары в лиры, причем уличный меняла, который стоял у КПП сказал, что заберет 5 лир ($3) в качестве комиссии, что было откровенным надувательством. Однако, получив турецкие деньги, я не досчитался 8 лир. Видя то, что я не уйду, обиженный меняла протянул еще 3 лиры. Нужно было найти транспорт, чтобы пересечь границу, как я помнил, переезд на машине был платный, и стоил пассажиру 20 лир ($11). Но мне не пришлось платить, так как водитель вновь забрал паспорт и ушел просить поставить штамп вне очереди. Выездную печать опять отказывались ставить, с удивлением рассматривая иракскую визу. Минут пятнадцать мы ждали начальство, прежде чем заветный штамп был получен.
Затем меня бесплатно посадили в попутную машину до турецкого города Силопи. Семья, ехавшая в машине, не была против, но меня попросили об услуге – на переходе мы зашли в Дьюти-Фри и отец семейства купил десять блоков сигарет, так что на каждого пассажира приходилось по два блока. Я вспомнил, что возвращаюсь в Турцию: страну дорогого бензина, дорогого алкоголя и дорогих сигарет, но вместе с тем в страну с добрыми, отзывчивыми и гостеприимными людьми.